МАТЕРИАЛЫ ДЕТСКОЙ БОЛЬНИЦЫ ИМEНИ РУСАКОВА

Русаковская детская больница построена в 1876 году. Тогда она называлась Владимировской. Больница пережила четыре войны: русско-турецкую, русско-японскую, первую империалистическую 1914 года и гражданскую войну. Но ни в одну из этих войн не лежали в нашей больнице раненые дети. Только однажды в 1914 году мне довелось увидеть раненого мальчика. Но это было случайное ранение: мальчик нашел в поле снаряд, ударил его, и cнapяд взорвался.
Когда началась Великая Отечественная война, к нам прибыли первые раненые. Но это не были бойцы, это даже не были взрослые люди – это были дети. Некоторым из них не исполнилось и трех лет, а старшим было не больше двенадцати.
Двадцать восемь лет я работаю хирургом в Русаковекой больнице. Нервы хирурга закалены. Я привык наблюдать страдания детей. Но когда я увидел детей с изуродованными лицами, с исковерканными конечностями, трехлетних детей, у которых еще не окрепшие косточки раздроблены фашистскими пулями, я содрогнулся. Вот оно, омерзителыное лицо фашизма!
Во мне говорит не только гражданин нашего великого отечества, не только человек, которому присущи простые общечеловеческие чувства, во мне говорит специалист – врач. Тот, кто может с заранее обдуманным намерением, со сладострастным садизмом калечить детей, недостоин называться человеком.
За десять месяцев войны наше когда-то небольшое хирургическое отделение разрослось в целый госпиталь. Раньше тут было только 70 коек, теперь 160. Дети, которые лежат в этом гоопитале, не случайные жертвы войны. Среди них очень много таких, в которых стрляли, в которых целились.
Так было с Симой Малкиной из селения Ново-Александрова, у которой раздроблены обе челюсти. Немецкий солдат подошел к окну и заглянул в избу. В избе было четверо детей, среди них и Сима. Немец бросил в окно гранату.
Так было с Вовой Корягиным из деревни Лошкаево, который лишился глаза в результате ранения авиационной бомбой. Вместе с другими ребятами Вова играл за деревней в мяч. На бреющем полете летел вражеский самолет. Фашистский летчик бросил в ребят бомбу.
Так было с десятилетней Тоней Нигачевой из деревни Халютниково Московской области. Немцы стали обстреливать траншею, в которой спрятались женщины и дети, в том числе и Тоня. Девочка поступила в большицу с огнестрельным ранением правого коленного сустава и оскольчатым переломом голени.
Впервые в истории войн солдат воюет не с солдатом, но с мирным населением, с детьми. В нашей больнице лежал грудной ребенок, раненный в грудь, как боец.
Если бы немецкую женщину-мать привести в палату, где лежат эти несчастные, изувеченные дети, неужели ее сердце не содрогнулось бы? Неужели она не крикнула бы своему сыну, мужу, брату: «Остановись! Не смей убивать, калечить ни в чем неповинных детей! Подумай о том, что и у тебя есть дети. Представь себе их вот так же израненными, с ампутированными ногами, с пустыми глазницами вместо ясных детских глаз, с раздробленными челюстями. Не стреляй! Пусть не подымется у тебя рука, когда ты захочешь бросить в ребенка гранату. Как бы ты страдал, ecли бы твоего любимого cынa, твою голубоглазую дочку так же искалечили!»
Но нет, немецкие женщины молчат или шлют на фронт такие чудовищные письма:
«Мой горячо любимый Леонгардт! Очень прошу тебя, постарайся добыть мне шубу, а для Марты теплое трико и кофту. Ничего если они испачканы или в крови, их легко отстирать. Горячо любящая тебя Траудель».
Да, кровь детей, убитых вашими мужями, легко отмывается от детских платьиц, но никогда она не смоется с рук фашистских yбийц.
Собранные в этой брошюре материалы являются лишь небольшой долей того, о чем мы могли бы рассказать, но и они с достаточной ясностыо свидетельствуют о гнусной сущности кровавого фашизма.
Фашисты, мнящие себя представителями «новой культуры», несущие Европе так называемый «новый порядок», покрыли путь к нему трупами детей.

В. КРУЖКОВ, главный врач и старший хирург больницы имени Русакова

ГИТЛЕРОВСКИЕ ДЕТОУБИЙЦЫ

АКТ №19

Настоящий акт составлен в том, что Николаев Сережа, 12 лет, Рязанской области Чапаевского района, деревни Конура, поступил в детскую больницу имени Русакова 23 января 1942 года с огнестрельным осколочным ранением грудной клетки в области правого коленного сустава (история болезни №261).
По словам мальчика, он был ранен осколками фугасной бомбы 30 декабря 1941 года при следующих обстоятельствах:
Шесть мальчиков, в том числе Николаев Сережа, везли на возах сено. Неожиданно над полем появился неприятельский самолет который шел на бреющем полете. Пилот заметил ребят и обстрелял их из пулемета, а затем бросил фугасную бомбу, осколком которой и был ранен Николаев. Были ранены также и четверо других детей.
После ранения Николаев лежал дома, а потом был переправлен родственником-красноармейцем в городскую больницу, откуда и поступил в детскую больницу имени Русакова.

Настоящий акт подписали:
Главный врач и старшнй хирург детской больницы имени Русакова
Кружков В. А.
Ординатор Кузнецова А. М.
Старшая сестра хирургического отделения Гаврилова-Ефимова А. И.

АКТ №241

Настоящий акт составлен в том, что Смирнова Паша, 8 лет, Калининской области, Селижаровского района, деревни Юркино, поступила в детскую больницу имени Pycaковa 7 февраля 1942 года с гангреной обеих стоп после обморожения (история болезни №457).
Из рассказа девочки выяснилось, что, заняв деревню Юркино, немцы тотчас же начали грабить население. У Смирновых фашисты отняли картошку, а также остальные продукты питания. Чтобы спасти себя от голода, мать вместе с восьмилетней дочерью Пашей вынуждена была отправиться в соседнюю деревню к родственникам. По дороге немецкие патрули их не проnускали, и Смирновым пришлосъ пойти лесом. Ночью они заблудились. Стоял жестокий мороз. Мать с дочерью начали замерзать. Выбившись из сил, обе они прилегли на снег. Мать замерзла, а девочка получила обморожение обеих стоп и была подобрана красноармейцами, которые доставили ее в полевой походный госпиталь, откуда была эвакуирована в Москву, в детскую больницу имени Русакова.

Настоящий акт подписали:
Главный врач и старший хирург детской больницы имени Русакова
Кружков В. А.
Ординатор хирургического отделения
Ермилова К. И.
Старшая сестра хирургического отделення
Гаврилова-Ефимова А. И.

ИСТОРИЯ БОЛЕЗНИ №68

Лида Рябцева, 13 лет. Московская область, Лотошинский район, деревня Узорово.
Поступила в детскую больницу имени Русакова 7 января 1942 года.
Клинический диагноз: огнестрельный оскольчатый перелом большой берцовой кости.

Лечашнй врач Почелова.

ВОТ КАКИЕ ОНИ ЗВЕРИ

РАССКАЗ ЛИДЫ РЯБЦЕВОЙ

Когда к нам в деревню пришли фашисты, я не знала, какие они. Я думала, что они только нa войне злые и убивают людей, а в деревне убивать не будут. Но и в деревне они тоже убивали и даже не жалели маленьких детей.
Они, какк пришли, так сразу же стали грабить колхозников. Всех кур переловили, свиней сколько закололи, коров порезали. И все себе обеды варили и ели, ели никак им нехватало.
Один раз немецкие офицеры варили себе обед в Петиной избе. Петя это соседский мальчик. Наварили мяса, картошки много и другого всего. А Петя был очень голодный: немцы у них всё отняли. И вот Петя съел у них из обеда кусочек мяса и одну картофелину. За это фашисты схватили его и сожгли. Так прямо живого в русскую печку и бросили, в самый огонь. Очень страшно это было.
А в другой раз немцы убили пятилетнюю девочку Зину. Она тоже не знала, какие страшные звери фашисты. Она увидела у них ящик с конфетами, подошла и взяла одну конфетку. А немцы ее прикладом по голове. Она сразу и умерла.
Коля брат ее так горевал, так горевал... Он очень любил сестренку. И он поклялся отомстить за ее смерть фашистам. Он решил поджечь избу, в которой они жили. Но немцы поймали его и повесили. И всю семью Колину повесили: мать и четверых детей.·Самому маленькому двух лет не было.
Так никого из Колиной семъи и не осталось в живых. Вот отец ихний придет с фронта как убиваться-то будет! Хоть бы он там хорошенько за своих детей фашистам отомстил, побольше бы этих зверей перебил.
А меня немцы ранили так. Когда был бой за нашу деревню, – Красная Армия немцев от нас выбивала, – фашисты согнали всех, кто оставался в деревне, в одно помещение. А вокруг конвой поставили. Наверное, они хотели нас там поджечь, как поджигали народ в других деревнях со злости, что приходится отступать. Но когда красноармейцы стали сильно бить из орудий, конвойные разбежались и попрятались. Мы и вышли из сарая: хотели поскорее спрятаться в щель. Но ;немцы увидели, что мы бежим, да как начнут нас из пулемета обстреливать. Многих насмерть поубивали, а меня вот ранили.
Уж теперь-то я хорошо знаю, какие они, эти фашисты.

ИСТОРИЯ БОЛЕЗНИ №462

Вася Носиков, 12 лет. Калининская область, Кировский район, деревня Никонова.
Поступил в детскую больницу имена Русакова 8 февраля 1942 года.
Клинический диагноз: огнестрелыный оскольчатый перелом костей голени и стопы с последующей ампутацией голени.

Дежурный врач Короткевич.

КАК ФАШИСТЫ

РАЗМИНИРОВАЛИ СЕБЕ ДОРОГУ

РАССКАЗ ВАСИ НОСИКОВА

Это было, когда еще немцы наступали. Они подходили к городу Калинину. Захватив нашу деревню, они всех повыгоняли из домов и согнали в одно место, как стадо. А были у нас почти одни только женщины, старики да дети. Взрослые мужчины кто на фронт, кто в партизаны ушли.
Вот погнали нас; куда и сами не знаем. Станем спрашивать кричат, грозятся застрелить. Иди, не рассуждай.
Догнали они нас до следующей деревни. Переночевали мы там, а утром снова погнали. По дороге они еще из двух деревень весь народ собрали и тоже к нам присоединили. Получилось так, что впереди шла деревня Юшино, за ней наша, Никоново, а за нами – Пьянково. Вот когда стали мы подходить к Волге – переправа там, мост большой, – фашисты нас с большака согнали прямо на поле, на целину.
Марш, марш! – кричат. А сами все автоматами грозятся: автоматчики за нами шли.
Тут мы поняли, чего они от нас хотят, куда гонят. Наши, когда отходили, так подступы к переправе через Волгу заминировали, чтобы врагу не подойти легко к Волге. Так вот решили эти звери нас, живых людей, на минное поле послать.
Заплакали женщины, заголосили:
Куда вы нас гоните, ироды! Не пойдем мы!
А немцы стрелять. Вот как хочешь, так и делай: впереди смерть, позади смерть. Выбора нет никакого.
А эти звери за нами по большаку идут да все подальше от дороги нас отгоняют, чтобы пошире площадь захватить.
Первыми нарвались на мины юшинцы. Как взорвется мина, земля вверх столбом взлетает. Люди кричат, ребятишки плачут, к матерям жмутся. Taкoe страшное началось, что и рассказать нельзя. А как назад кто повернет, немцы сразу очередь из автомата.
Я шел со своими с матерью да с Маней, сестрой старшей. Сестра меня за руку взяла, а сама плачет. И мать тоже плачет. А мне хоть и очень страшно было, но не плакал я, а только, помню, старался ступать в чей-нибудь след, чтобы на новую мину не наскочить. Почва-то сырая была, следы хорошо видны. Только немного мы с сестрой поотстали, а немец как вскинет автомат, прямо на нас. Побежали мы. И вдруг как взорвется мнна под ногами – так и отбросило меня в сторону, как щепку. Немножко очнулся я. Смотрю, мать ко мне бежит, кричит не своим голосом. Но не дали автоматчики ко мне подойти – стрелять стали. Так уж я и не помню, что дальше было. Очнулся я уже в избе у колхозников, в какой-то деревне подобрали меня. В ноге боль нестерпимая. Оторвало по самую щиколотку, только на жилах и держалась. Потом в госпитале отрезали мне эту ногу. Теперь уж рана заживает, боль проходит, а ноги жалко: не смогу ведь я без ноги бойцом стать, а то бы я этим зверям отомстил за себя да за наших деревенских.
А мать с сестренкой так и не знаю где. Может быть, погибли. Много ведь тогда народу нашего погибло.

РОДИНА-МАТЬ

ИСТОРИЯ БОЛЕЗНИ №21О

Зоя Феоктистова, 10 лет. Московская область.
Волокаламcкий район, село Спасо-Помазкино.
Поступила в детскую больницу имени Русакова 20 января 1942 года.
Клинический диагноз: гангрена пальцев обеих кистей после отморожения.

Лечащий врач Чумаевская.

ИЗ ДНЕВНИКА ПЕДАГОГА
ВЕРОНИКИ АЛЕКСАНДРОВНЫ НИКИТИНОЙ

Воскресенье.
Сегодня выходной день. Раненые ребята хотят написать письма к себе в деревню, домой. Дома их дотла сожгли немецкие захватчики. Фашисты разрушили их деревню, замучили их родных. Но дети все-таки пишут домой: может быть, их письма дойдут.
Я обхожу палату, постельку за постелькой, и пишу под их диктовку.
Вероника Александровна, напиши, а то у меня пальчики отморожены.
Под диктовку Зои Феоктистовой я пишу письмо ее бабушке в селение Спасо-Помазкино. Вот что мне продиктовала Зоя:
«Я сама не могу писать. Наша учительница пишет, потому что пальчики у меня отморожены. Они скоро совсем отвалятся, а новые пальчики никогда-никогда больше не вырастут.
Если в нашей деревне остался кто-нибудь живой, пускай передаст письмо моей бабушке.
Бабушка, когда мы с мамой бежали от немцев, она взяла на руки Шурку и Юрика, а я братца Витеньку. Мы бежали по целине. Снег был такой, что ноги у меня проваливались выше колен. И еще был большой мороз. У меня руки совсем замерзли, так что я братца выронила. Он закричал. Я хотела поднять, а пальчики гремят, как камушк:и. Я ничего не смогла. А сзади из школы бьют по нас немцы. Мама сказала, чтобы я скорей бежала. Мама тоже хотела скорей бежать – спасти хоть Шурку и Юрика!. Только мама сразу упала. Я думала, она крикнет. Она не крикнула. Видно, немцы убили ее насмерть. Шурку и Юрика тоже. А я поползла за народом. А немцы по нас били, били, почти всех убили.
Бабушка, до свидания. Я хочу к тебе приехать.
Твоя внучка Зоя».

Готово, доченька, написано.
Вероника Александровна, а я никогда не смогу писать? Ведь я умею, ведь я уже в третьем классе была.
Ничего, доченька, ничего.
Что еще могу я ответить этому искалеченном у ребенку? Чем могу ее утешить?
2 апреля.
У нашей Зои необыкновенная радость. У нее жива мать. Оказывается, она была тяжело ранена и лежала в госпитале. Мать разыскивала Зою, думала о ней, расспрашивала, бредила, и вдруг узнала, что дочь жива, что она в нашей больнице.
Мать и дочь еще не встретились, но встреча скоро произойдет обе поправляются.
А братишку, того самого, которого Зоя уронила, когда у нее замерзали руки, подобрали наши бойцы. Они отогрели его, оттерли снегом. и он тоже жив.
Все это похоже на сказку, но все это настоящая счастливая правда. Нянечки, врачи, сестры, все в нашем отделении радуются вместе с Зоей.

КОЛЯ РУСАКОВ

РАССКАЗ ОРДИНАТОРА ХИРУРГИЧЕСКОГО ОТДЕЛЕНИЯ
АНТОНИНЫ МИХАЙЛОВНЫ КУЗНЕЦОВОЙ

Он был маленький, как котенок. Его доставили к нам из сортировочного госпиталя. В сопроводительном документе не было ни его имени, ни фамилии, ни возраста. Против всех этих рубрик стояли вопросительные знаки. Было только известно, что отец и мать убиты, а, ребенок эвакуирован из Клина, да еще против рубрики «медицинский диагноз» стояло: огнестрельное осколочное ранение грудной клетки.
Рана была видна и без особо тщательного осмотра. Она начиналась возле правой ключицы и занимала почти всю половину грудки. Мы определили, что ему самое большее месяц: он весил 3 килограмма 800 граммов, а нормальный средний вес новорожденного 3 килограмма 200 граммов. И вот я, мы все, врачи хирургического отделения, решили, что этот ребенок должен остаться жить.
С точки зрения медицины это был почти безнадежный случай. Огнестрельная, гнойная, грязная рана, ребенок истощенный, измученный, страдающий поносами. От слабости он не мог даже поднять век, а его плач был похож на писк какого-то крошечного животного. Губы у него были сухие от жара, а когда он открывал ротик, были видны язвы.
Но наша советская наука, наши сердца советских людей, наша ненависть к фашистам должны были победить смерть!
Каждый день я бегала в грудное отделение и приносила малышу 50 граммов грудного молока. Я кормила его сама из соски, давала по нескольку капель. Этих 50 граммов хватало на весь день, больше он не мог выпить. Бывали ночи, когда я не отходила от его постели. Он металея в жару. В историю болезни №7791 мне каждое утро приходилось записывать: состояние тяжелое.
Я кончила Московский медицинский институт в октябре 1941 года. 3 ноября я начала работать в детской больнице имени Русакова, а на другой день поступил в больницу этот мальчик.
Я давно уже выбрала себе специальность педиатра – врача по детским болезням. Но только сейчас, у постели этого раненого ребенка, я поняла, какую ответственность приняла на себя и как высока эта ответственность во время войны. Я почувствовала, что в этот грозный час мы не только врачи, мы воины, которые сражаются с фашизмом. Я думала только о победе, только о победе! Ни шагу назад, во что бы то ни стало спасти ребенка, которого фашистские изверги обрекли на смерть!
Вскоре к ежедневному рациону моего больного я прибавила еще 20 граммов грудного молока. Теперь он выпивал 70 граммов молока в день, потом 90, потом 110. Я начала давать ему сахарный сироп, витаминные соки. Теперь он уже не был таким истощенным. Поносы прекратились, рана заживала. Через месяц после его поступления в больницу я в первый раз записала в его истории болезни: состояние удовлетворительное. Теперь можно было перевести его в грудное отделение. Там как раз работала моя подруга Вива Синявская. Она тоже детский врач. Мы дружили с ней еще в школе. Я решила, что ей можно доверить моего мальчика. На всякий случай я все-таки ее предупредила:
Смотри, Вивка!
Она ответила:
Можешь, Нина, не беспокоиться!
И, надо сказать, Вива не подвела. Когда нашему больному понадобилась кровь для гемотерапии (это лечение повышает деятельность организма, как бы подхлестывает его, и больной скорее идет на поправку), Вива Синявская дала ему свою кровь.
В каждое дежурство я навещаю моего больного. Ранка у него совсем затянулась остался только рубец. Малыш заметно поправился, сам держит головку и даже научился сидеть.
Да, я забыла сказать! Теперь в истории болезни №7791 против тех рубрик, где прежде были вопросительные знаки, стоит имя и фамилия: Коля Русаков. Это я так его назвала. Коля это просто хорошее имя. А Русаков – в честь нашей Русаковской больницы.

ИСТОРИЯ БОЛЕЗНИ №90

Саша Кочетков. Возраст неизвестен. Где жил неизвестно. Мать убита.
Подобран на снегу и доставлен в больницу имени Русакова 9 января 1942 года из полевого подвижного госпиталя.
Клинический диагноз: обморожение 2-й степени пальцев обеих рук.

РАССКАЗ НЯНИ ХИРУРГИЧЕСКОГО ОТДЕЛЕНИЯ
ОЛЬГИ МИХАЙЛОВНЫ КОРЯГИНОЙ

Я как увидела этого мальчонку, сердце у меня упало. Такой хорошенький, светлоглазый, ласковый, а пальчики отморожены. Ах вы, думаю, ироды! Небось, выгнали парнишку на мороз из избы, а ведь он махонький, вот и обморозился.
Я его сцрашиваю:
Мамка-то где?
А у него все личико скривилось. «Убили», – говорит. Еще и говорить-то как следует не умеет – буквы не все еще выговаривает, такое страшное слово уже узнать привелось.
Ну, думаю, изверги, не будет вам радости от его горя. А я заменю ему мать. Любить буду, ходить буду за ним, как за родным сыном. Свой сын у меня взрослый, на фронте. Муж – тоже на фронте. Я ему написала, что надо бы Сашку к нам в семью взять. Он уж меня и мамкой зовет.
Муж мне ответил: «Бери, говорит, конечно, ведь он от проклятых наших врагов пострадал, от фашистов».
Сейчас у Саши пальчики уже подживают. Как поправится совсем, так я его домой и возьму.

ПИСЬМО С ФРОНТА

Милые дети Сима Малкина, Вася Ребров, Таня Лихачева, Вова и Боря Дрыкины и Зоя Феоктистова!
Мы, красноармейцы и командиры, шлем вам, всем раненым детям, которые лежат в больнице имени Русакова, наш пламенный, горячий отцовский привет. Желаем всем крепко поправиться.
Как мы вас горячо любим, и недалек тот час, когда мы встретимся с вами и любовно расцелуем вас.
Дети наши! За вас мы готовы мстить до тех пор, пока не останется ни одного немецкого оккупанта на нашей земле.
Мы за вас готовы погибнуть, только бы вы росли здоровые и счастливые.
Мы уверенно идем на запад и гоним фашистских извергов, которые вас поранили. Им достанется от нашего штыка!
А теперь, дети, мы шлем вам наш скромный подарок 830 рублей, на которые вам купят, что потребуется.
Крепко·вас целуем. Просим вас, милые наши дети, напишите о себе подробно.

По поручению всего личного состава части
с приветом Музалевский

ПИСЬМО ЛЮБЕРЕЦКИХ ПИОНЕРОВ

Дорогой доктор В. А. Кружков!
Мы, пионеры Люберецкой школы, узнали из газет, что в больнице имени Русакова лежат раненые и обмороженные ребята – жертвы фашизма.
Дорогой доктор В. А.! Мы не знаем вашего имени и отчества – в газете указаны только ваши инициалы, позвольте нам, пожалуйста, прийти в вашу больницу! Мы решили собрать деньги и купить на эти деньги игрушки для раненых ребят. А кто постарше, тем хорошие книги купим. Мы уже собрали·больше чем 500 рублей. Когда кто-нибудь из нас едет в Москву, он первым долгом заходит в игрушечные и книжные магазины.
Бедные ребята! Мы узнали, что многие из них на всю жизнь останутся хромыми и никогда уже не смогут бегать. Даже ходить им будет тpyдно. А другие ребята не смогут писать. Даже письмо домой они должны будут диктовать, чтобы кто-нибудь другой написал. Как трудно, наверное, этим ребятам будет учиться в школе. Надо обязательно, чтобы им другие, здоровые ребята помогали. И все это – дело рук фашистов. Мы ненавидим фашистов! Мы напишем на фронт нашим отцам, нашим братьям про все это. Пусть они хорошенько бьют фашистов, не дают им пощады.
Дорогой доктор! Позвольте десяти нашим пионерам прийти и принести игрушки вашим больным.

Следуют 50 подписей.

Мы, ниже подписавшиеся, свидетельствуем, что все примеры, приведеиные в этой брошюре, действительно имели место. Около ста семидесяти зверски изувеченных фашистами ребят прошли перед нашими глазами. Истории болезни и другие документы, которыми мы располагаем, дают нам право предъявить кровавому фашизму обвинение в преступлениях, которых еще не видел мир.
Солдат, бросающий в ребенка гранату, пилот обстреливающий детей из пулемета, офицер, бросающий ребенка в горящую печь, таково лицо фашизма.
Только один приговор человечество должно вынести фашизму – СМЕРТЬ.

Главный врач и старший хирург детской больницы имени Русакова
Кружков В. А.
Ординаторы хирургического отделения
Кузнецова А. М., Ермилова К. И.
Педагоги:
Орачевская А. Ф., Никитина В. А.,
Старшая сестра хирургического отделения
Гаврилова-Ефимова А. И.